Иркутский драматический театр им. Н.Охлопкова всегда был предметом гордости горожан. И не зря! В этом году фотография театра была признана лучшей в двух престижных мировых фотоконкурсах – International Photography Awards в США и европейском Prix de la Photographie de Paris. Автор работы – арт-фотограф Евгений Доманов рассказал нашему изданию, что победить в конкурсе, где участвует более 12 тысяч человек из 100 стран мира, а лучший снимок выбирает жюри из двухсот человек, невероятно трудно. Как добиться такого успеха? Что такое искусство в фотографии и почему слова «красивая открытка» не похвала для арт-фотографа? Как из бизнесмена стать художником и какие цели на будущее ставит Евгений? Читайте об этом в нашем интервью.

«Бизнес приносил деньги, а удовлетворение – нет»

Евгений, мало кто знает, но в искусство вы пришли из бизнеса.

– Да, начинал я, действительно, как предприниматель: занимался лесом, стройматериалами, продавал топливо. Чётко помню свои ощущения того периода, когда зарабатывал деньги: приходил домой и ловил себя на мысли, что не испытываю абсолютно никакого морального удовлетворения от того, что делаю. Деньги есть, удовольствия нет. Меня это сильно угнетало. Хотелось заниматься чем-то более значимым.

Почему вы решили заниматься именно фотографией?

– Когда в 2010 году, по ряду объективных причин, бизнес пришлось закрыть, я вернулся к тому, что любил и умел с детства, – к фотографии. В нашем доме по соседству жила семья, глава которой был директором фотоателье. С дошкольного возраста я часто бывал у них в гостях и очень увлёкся фотографическим процессом. А богатый опыт коммерческой съёмки, кстати, получил ещё в школьные годы: в конце 1980-х – начале 1990-х неплохо зарабатывал на фоторепортажах для частных заказчиков.

С чего вы начали в 2010-м? Опять с коммерческих фотосъёмок?

– Два года у меня ушло на обучение, потом, действительно, были коммерческие съёмки. Но я довольно быстро понял, что хочу создавать что-то значимое, великое – именно такое у меня было ощущение. И очень важно, что на этом этапе в меня поверила Марина Седых. Без её поддержки, возможно, я бы и не состоялся как художник.

Я предложил снять промышленные объекты компании так, как никто раньше не снимал. И через несколько дней после встречи уже летел на Ярактинское месторождение. Эта «проверочная» серия работ понравилась и Марине Владимировне, и основателю компании Николаю Буйнову, с тех пор мы сотрудничаем. Сейчас обе башни ИНК в Иркутск-Сити оформлены моими фотографиями, причём они в прямом смысле слова «высечены» на граните.

«Между открыткой и искусством – пропасть»

Когда вы поняли, что пора выходить на международную арену?

– Эту страницу в своей жизни я считаю переломной и очень её люблю. 2020 год, когда весь мир сел на карантин в связи с ковидом, для многих стал трагедией, а для меня – периодом открытий и больших возможностей. Я смог пройти обучение у ведущих европейских и американских мастеров.

До пандемии это было невозможно?

– Дело в том, что на западе искусство фотографии достаточно засекречено: для известных фотохудожников это серьёзный бизнес. Их работы продаются по цене от 100 тысяч до полумиллиона долларов за фотографию. И это не аукционная цена, которую искусственно разгоняют, а средняя галерейная. Поэтому люди, которые зарабатывают большие деньги на фотографии, не спешат делиться своими знаниями. Конкуренцию плодить никто не желает.

Но когда начался карантин, большинству авторов нужно было, во-первых, выживать, во-вторых, как-то себя занять, чтобы не сойти с ума. И они стали преподавать в онлайн-школах. Я эту возможность не упустил и за год обучения понял, что получил гораздо больше знаний, чем за предыдущие почти 30 лет.

Настолько разные школы?

– Я бы сказал, диаметрально противоположные. То, что у нас в фотографии считается категорически неправильным, на западе называют приёмом. У нас очень много различных ограничений, непонятных категоричных запретов: так снимать нельзя и всё.

Можете привести пример? Что у нас нельзя, а на западе можно?

– В нашей фотографической школе всегда было «смертным грехом» создавать пересвет в кадре или допускать провал в тенях, потому что в них должна читаться информация. А самое ужасное – завалить линию горизонта.

Но, к примеру, в картинах Караваджо и Рембрандта мы видим чёрный фон, в котором не читаются никакие детали, и это – специальный приём, используемый для создания определённого драматического эффекта. Пересвет очень часто используют японские фотографы, искусно и тонко создавая эффект божественного свечения в кадре. А известный советский художник и фотограф Александр Родченко, который снимал в двадцатых годах прошлого столетия, уже тогда допускал завал линии горизонта, используя это как приём. Кстати, его работы в московских галереях продаются сейчас за очень большие деньги.

Зарубежные мастера, и в первую очередь искусствоведы, объяснили, как нужно снимать, как искусно нарушать правила, и вообще дали понимание, что такое искусство в фотографии.

Как это отразилось на вашем творчестве?

– Можно сказать, что мой мир в прямом смысле разделился на «до» и «после»: разница между моими работами прошлых лет и сегодняшними заключается в смыслах, которые я в них вкладываю. Раньше, когда публиковал в соцсетях фотографию, к примеру, Богоявленского собора на фоне заснеженных ёлочек, и мне писали: «Вау, настоящая рождественская открытка!», это казалось мне лучшей похвалой. Но, когда я учился у европейских мастеров, слово «открытка» у нас было самым ругательным, потому что между открыткой и искусством – огромная пропасть.

Сейчас в моих работах соединяются визуальная эстетика и глубокий философский смысл. К сожалению, в арт-сообществе все ударились в смыслы и совершенно забывают об эстетике, более того, умышленно её игнорируют. Для меня важно, чтобы смыслы всегда шли рука об руку с визуальной эстетикой, наполняли пространство позитивной энергетикой.

Это принесло результат?

Полученные во время обучения знания я сразу начал применять на практике: стал пробовать свои силы на международных фотоконкурсах. Результат не заставил себя долго ждать: за четыре года – больше 120 мировых наград и премий. Меня признали искусствоведы мира, мои работы стали продаваться в крупных мировых галереях.

А потом случился 2022 год, который стал крахом всего, чего я добился.

«Для чистой победы нужен только нокаут»

В чем выразился этот крах?

– Обнулилось всё полностью. Во-первых, я получил «письма счастья» от серьёзных галерей, где были размещены мои работы, о том, что с русскими они больше не работают, хотя искусство и вне политики. Во-вторых, сложные времена начались у всего бизнеса: были задачи поважнее, чем фотопроекты.

Я оказался перед выбором: предать свои ценности, чтобы выживать, кормить семью и зарабатывать на каких-то других проектах, или попробовать выстоять.

Что выбрали?

– Во-первых, меня опять поддержала ИНК, что позволило остаться в искусстве и не уйти в коммерцию. Во-вторых, у меня было очень сильное желание доказать именно на международной арене, что русские не сдаются, что с нами надо считаться. Я поставил себе амбициозные цели, для достижения которых нужно было побеждать более громко, чем раньше. Это понимание пришло ко мне из спорта, когда тренер по боксу говорил, что для уверенной победы нужен только нокаут, чтобы ни у кого не оставалась сомнений. Поэтому, чтобы победить в Америке или Европе, я должен был снимать так, как не снимает практически никто.

Амбициозно!

– Да, но у меня получилось. Если говорить про конкурс International Photo Awards, где лучшей стала фотография Иркутского драмтеатра, то в 2025 году в нем участвовало более 12 тысяч человек из 100 стран мира, а в жюри входило около 200 профессионалов арт-рынка: искусствоведов, галеристов, музейных сотрудников. Стать лучшим в таком конкурсе невероятно трудно: фотографии, занявшие вторые-третьи места, – это очень сильные работы.

Это ваша первая победа в International Photo Awards?

– Третья: в 2023-м лучшей стала моя архитектурная серия о заброшенных сталинских пансионатах, которую я снимал в грузинском городе Цхалтубо. В 2024-м победу присудили Карибской серии фотографий в стилистике американского художника Эдварда Хоппера. Я снял её, впечатлённый рассказами жителей Кубы о том, что многие из них мечтают уехать с острова в поисках лучшей жизни. Это фотографии про людей, которые стоят на берегу океана, смотрят вдаль, полные надежд на лучшее. Но у большинства желание изменить жизнь так и остаётся только мечтой.

В 2025-м я представил на конкурс серию «Театры мира», где главной жемчужиной стал наш Иркутский драматический театр, которому в этом году исполняется 175 лет.

В чём особенность этой работы?

– Эта фотография многое значит лично для меня, потому что, образно говоря, олицетворяет мой портрет. Я сейчас ощущаю себя как человек, который стоит на сцене, к которому приковано внимание, на которого смотрят зрители и направлены софиты, а вокруг – темнота и глубокая тишина. И я не знаю, какая будет реакция на то, что я сделаю, что будет дальше. Искусствоведы говорят, что лучшее произведение – то, в котором автор отразил самого себя. И когда они смотрят работу, то чувствуют и считывают это моментально.

А обычные люди могут понять и оценить ваш замысел?

– Я думаю, искусство тогда становится искусством, когда оно резонирует с состоянием человека. И моя нынешняя победа в International Photo Awards с фотографией иркутского театра получила большой резонанс, потому что люди чувствуют свою причастность к изображению, оно им откликается, их сплачивает чувство гордости за родной город. Причём, судя по откликам в соцсетях, такие чувства испытывают иркутяне, живущие не только в Иркутске, но и по всему миру.

«Снимая архитектуру, создаю свой внутренний баланс»

Евгений, что для вас фотография сейчас – занятие для души? Бизнес?

– Фотография для меня сегодня – это бизнес и дело жизни одновременно. В Японии есть понятие икигай – это четыре пункта: 1. То, в чем ты хорош. 2. То, что ты любишь делать. 3. То, что нужно людям. 4. То, что приносит деньги. Когда эти четыре пункта складываются в одно целое – ты становишься по-настоящему счастливым.

Я почти достиг этого состояния. Сегодня я создаю авторские картины, которые наполняют  дома моих клиентов гармонией и особой аурой, и эти работы год от года становятся всё дороже, создаю эти работы с любовью, и мои победы подтверждают то, что у меня это неплохо получается.

Вы ещё ведёте свой авторский обучающий курс «Искусство фотографии». Не боитесь делиться знаниями и опытом, обучая возможных конкурентов?

– Абсолютно не боюсь, потому что у меня есть понимание, что такое настоящее искусство. Суть его в том, что человек в своих работах выражает собственные чувства, эмоции, мысли и переживания, а они у всех совершенно разные. Два мастера станут рядом и снимут один и тот же объект совершенно по-разному – на одну и ту же камеру, на один и тот же объектив, – потому что внутри у них всё по-разному. И я нисколько не боюсь конкуренции, потому что мои ученики никогда не снимут так, как я. А я никогда не сниму так, как они.

Среди ваших работ – архитектура, животные, природа. А что больше нравится?

– Я искал ответ на этот вопрос внутри себя. Даже ходил на консультацию к известному бренд-технологу Гомбо Зориктуеву. В нашей среде считается, что фотографу нужно найти свой стиль и только в нем работать. А я кайфую от всего. Мне нравится снимать японских журавлей, диких животных, колониальную архитектуру, океаны. В итоге, с помощью Гомбо я пришёл к выводу, что мне нравится утончённый стиль, эстетика форм и линий, цвет и гармония. На это я обращаю внимание буквально во всём.

Например, архитектура для меня – это порядок, уравновешенность, баланс. Сейчас порядка нет во всём мире, его не хватает любому нормальному человеку, в том числе и мне. И когда я снимаю архитектуру, то создаю свой внутренний баланс, уравновешиваюсь. И эти работы всегда приковывают к себе внимание: и зрителей, и жюри различных конкурсов, и коллекционеров. Например, один известный иркутянин оформил свой особняк моими работами с парадными Петербурга, хотя может себе позволить картины Анри Матисса в подлиннике. Конечно, мне это очень приятно.

А промышленные объекты тоже дают вам чувство гармонии и уравновешенности?

– Моё главное условие для съёмки – мне должно нравиться то, что я снимаю. Гонорар на втором плане. «Вот тебе деньги, иди, снимай» – не мой принцип. Объекты той же Иркутской нефтяной компании я люблю за то, что это – мощь и динамика. Прилетаешь снимать какой-то объект, вокруг которого чистое поле, ничего нет, а через несколько месяцев там уже завод стоит. Меня всегда это очень сильно цепляет: когда из ничего возникает огромное производство.

А ещё промышленная архитектура, её геометрия, напоминает мне абстракции Василия Кандинского: сначала кажется, что это какой-то хаос, а потом понимаешь, что он гармоничный и управляемый, в нём нет ни одной лишней линии.

Вы снимаете и современные жилые комплексы в Иркутске. В этих проектах тоже видите эстетику?

– Сейчас я работаю с «Грандстроем» – в их проектах эстетика присутствует во всём: в архитектурной форме, в геометрии окон, балконов, в придомовых территориях. Даже цветовое решение фасадов и фактура отделочных материалов очень гармонично сочетаются с пейзажем, с нашим сибирским синим небом.

А людей вы не снимаете?

– В творческих съёмках я иногда использую в кадре людей в качестве героев. А если говорить про коммерческие съёмки, то это – деловые портреты. Но в этом жанре я работаю очень редко. Хотя хорошо понимаю, что нужно деловым людям, что они ценят, так как сам из бизнеса.

Сможем ли мы в ближайшей перспективе увидеть в Иркутске вашу персональную выставку?

– У меня есть прекрасная серия интерьеров Эрмитажа, которая достойна выставки, потому что это наша история. Да и возможность попасть в шикарные залы Эрмитажа есть не у всех. Но эти работы нужно печатать огромного размера – два метра по широкой стороне – чтобы создать эффект «погружения». Бюджет – миллионы рублей. Без спонсорской помощи не обойтись. 

«Хочу оставить след в истории»

Евгений, вы много раз побеждали в международных, очень престижных конкурсах. Нет ощущения, что потолок достигнут?

– Нет. Для меня победа в International Photo Awards – уже третья номинация на титул «Фотограф года» – за который, по аналогии с Оскаром в кинематографе, вручается статуэтка Lucie. Я своего Оскара пока ещё не получил, так как у меня есть конкуренты – очень серьёзные мастера. Так что продолжаю работать и совершенствоваться.

Может, для новых побед нужно уехать из Иркутска?

– Меня часто спрашивают, почему я не уезжаю в Москву или за границу. Вы знаете, я посетил огромное количество стран и городов – и везде пытался представить: смог бы я тут жить? Нет, не смог бы. На чужбине мне всегда тяжело: через 8-9 дней я всегда хочу вернуться домой.  Потому что, как говорил Евгений Евтушенко, «я – сибирской породы». Я родился в Братске и большую часть жизни прожил в Иркутске.

Есть замечательный фильм Юрия Дорохина «Сатисфакция», где играет Евгений Гришковец. Там потрясающая финальная сцена, в которой главный герой едет по городу: он лежит на заднем сидении автомобиля, смотрит в окно и видит кроны деревьев, купола церквей, чистое синее небо. Это очень созвучно с моим восприятием Иркутска. Когда я приезжаю из любой поездки, мне доставляет огромное удовольствие сесть за руль и в одиночестве просто покататься по городу. Я еду и наполняюсь ощущением: «я дома». Это меня заряжает.

Я понимаю, что Иркутск не совсем обустроен, здесь есть проблемы, которые меня задевают, потому что я хочу видеть свой город красивым. Но, несмотря на это, я его люблю, ценю и всегда возвращаюсь. Иркутск – это, видимо, мой внутренний магнит.

Вы строите планы на будущее? К чему стремитесь сегодня?

– Для меня важно, что я оставлю после себя. Когда мы с детьми едем по городу и проезжаем собор Богоявления, они говорят, что его реставрировал их дедушка, который делал для собора изразцы. И для них это – предмет гордости. Я хочу, чтобы так же думали и вспоминали обо мне, то есть создавать произведения искусства, которыми будут гордиться мои потомки. И это не громкие слова. Я действительно хочу оставить след в истории в виде моих картин. Это хорошая, благородная цель, к которой я стремлюсь.

 Наталия Горбань

Вы всегда с фотоаппаратом?

– Нет.

Снимаете на камеру телефона?

– Да, когда вижу что-то эстетичное, интересное, красивое, а фотокамеры с собой нет. Раньше я всегда ходил с фоторюкзаком, как в песенке «я всегда с собой беру видеокамеру». Сейчас отношение к съёмкам поменялось, это всегда серьёзная подготовка, поэтому камеру беру только тогда, когда планирую серьёзный проект.

Если бы у вас было достаточно свободного времени и денег, чем бы вы занимались?

– В любом случае продолжил бы заниматься своим делом – с новыми силами, новыми знаниями, с более крутой техникой. Искусство фотографии – это путь, который предопределен для меня с детства. Значит, его нужно пройти.